Записки академистки: гостевой пост от Александры Гуляевой

Она по-свойски называет Эрмитаж «эрмиком» и без труда отличает Мане от Моне.  Медалистка из четвёртой нарьян-марской школы  Александра Гуляева с блеском окончила Санкт-Петербургскую Академию художеств и теперь готова научить земляков видеть бермудские треугольники в «чёрном квадрате» Малевича😎

Примечание: акадос – Академия художеств

* * *

Записки академистки

В моём дипломе значится, что я бакалавр теории и истории искусств. Стараюсь не говорить, что училась в Академии художеств, потому что, когда застенчиво отвечаю на восклицание: «О! Так Вы художник!» – нет, я просто историк, люди как-то сразу грустят. 

«Никогда не говорите, что Вы – искусствовед», – так начал вводную лекцию наш преподаватель древнерусского искусства, – Обижаются люди, думают, вы что-то около товароведа. Говорите сразу – историк искусства. Скучно, конечно, но зато не так эпатажно».

Скуки во время обучения никогда не было, а вот эксцентричности хоть отбавляй – ещё бы, центр художественной (читай богемной) жизни культурной столицы России, в по-нашему – акадос.

Академия художеств – гнездо богемы

Дорога до акадоса и летящий ангел в небе. Это знак! 

К слову, этот самый преподаватель, в прошлом реставратор икон, лекции читал исключительно в тёмных очках и повернувшись спиной к аудитории. Рассказывал про один случай.

Подновляли с другом Иванычем в одной церквушке фреску на сюжет дев иерусалимских.  Вечер, скучно, дай, говорит, Иваныч, я нас с тобой в историю впишу – пишет среди непорочных ликов два бородатых, но набожных. 

Задумка хороша – фреска высоко, мало кто заметит, а будущий реставратор вспомнит добрым словом. Да вот незадача – вышли покурить и пол под ними провалился. Ну все, Иваныч, в ад попали, на Страшный суд! Оказалось, – крыльцо подгнило. Крыльцо подлатали, а морды свои со стены, говорит, всё же убрали. 

Баек нам травили много: и про археологические происки юности со студентками, и про похищение Гентского алтаря – все высокохудожественные. Почти все лекции у нас проводились в полной темноте – так лучше видны цвета на проекторе. Зимой сидишь в полудрёме, смотришь прекраснейшие репродукции, истории слушаешь – одна другой интереснее.

Постигали прекрасное в прекрасных аудиториях

Красавчик

Занятия почти всегда начинались со второй пары – к 11, иногда к 12:50, жаворонков у нас не приветствовали. Сентябрь мы не учились (до сих пор, если честно, не узнала, почему – многое принимала как данность!). 

К кофе в аудитории преподаватели относились положительно, пожалуй, если бы не пожарная безопасность, то и сигаретам было бы беспрекословное одобрение. Только конец пары – всяк препод и студент бежит «на вокзал» – местная курилка с двухпросветным (на два этажа) окном. 

Никто не знает, почему мотоцикл стоит в коридоре акадоса

После пар почти всегда библиотека – каноничная, с зелёными абажурами и деревянной облицовкой стен. А здание академии – наш любимый замок со своим локальным привидением... Сердце прыгает каждый раз чуточку выше, когда вижу огромное строгое жёлтое рустованное цокольное родное. 

Библиотека – храм в чистом виде

А иногда пары проходили в музеях. О, сколько их исхожено за четыре года! По студенческому билету академистки в большинство музеев – бесплатно. Сейчас каюсь, что порой предпочитала походу в Эрмитаж – диван да чипсы, но что поделаешь – Рембрандт и Рубенс были для меня тогда обыденностью.

Опять этот музей!

Опять эти картины!

Хорошим тоном нашего курса было хоть раз в неделю отругать Эрмитаж. Поймите меня правильно, очереди огромные, хоть билет бесплатный, но получить его все же нужно.

Встать ни свет ни заря, по пробкам добираться до «эрмика», стоять с китайцами под дождем, растолкать их перед гардеробом, закинуть зонт через стойку (без пакета сырые не принимают!), выползти из подземелья в бессмысленную и беспощадную толпу ценителей прекрасного, вновь плутать по бесконечным коридорам «коричневых картинок» итальянских академистов и узнать – пары не будет, у сына профессорши – юбилей. С Днем рождения! 

Кто крайний за искусством?

Пары отменялись и проводились по лунному календарю, нужно было всегда быть на одной волне с ритмом академии – медитировать, чувствовать. Порядок в беспорядке, гармония в хаосе.

Это не моветон, это правила поведения в акадосе

Иногда пары были в мастерских художников, галереях, антикварных лавках или ювелирных магазинах.

В гостях у скульптора Бориса Сергеева

Супермилая Татьяна Капустина (художник-иллюстратор) рисует нам на память зверушек

Супермилые зверушки от супермилой Татьяны Капустиной

Преподавательница антикварного дела, женщина бальзаковского возраста, носила чаще всего леопардовые лосины. Но самое пикантное было то, что на лекциях о драгоценных камнях, видах их огранок, каратности – при ней всегда был живой экземпляр – собственно на ней. Все свои 42 кольца и 35 серёжек она пускала по рядам: «Верните только, молодые люди». 

Говорила она громко и с акцентом (видимо, природным): Эксперты – с ударением на первый слог, а в ювелирках часто вскрикивала: «Ах это марьяж!!!» Мы, кстати, так и не поняли играла ли она в бридж или гадала на свадьбу, но марьяж на её языке означал «плохо, нехудожественно».

Помни про марьяж!

Всё в академии таинственно, недосказано – но иначе ты, пожалуй, и не поймешь чудесный, волшебный край искусства. Учёба позади, теперь осталось главное – найти применение себе как искусствоведу или, так уж и быть, – историку искусства😉

Александра ГУЛЯЕВА

* * *

Ты тоже можешь написать гостевой пост в ЧУМотеку на любую тему